Пробы Амфетамин, амф Мессина
Кроме оригинальной книги, сюда включены неизданный эпилог и некоторые другие тексты, действие которых происходит в мире Элизиума. От них такая вонь, просто ненормальная. Наверное, надо еще. Вместе с их тонкими косточками и загорелой кожей канула в небытие целая эпоха. Теперь, когда главная опасность позади, Терешу кажется, что Йеспера пора вернуть на землю: — То-то от тебя цветочками пахнет! Низшая форма жизни второго порядка, вроде гавриловской собаки. Тереш никогда не думал, что умеет ладить с малышней, но теперь этот дар и безумный прыжок держат его на плаву уже три четверти часа. А Молин, по-твоему, не обидно слушать эти сплетни? Когда Йеспер устает держать бинокль, осматривая пляж, подходит очередь Тереша. На улице смеркается, и в комнату проникает белесый свет уличного фонаря. В блёклой улыбке Йеспера брезжит искорка тепла. Трое мальчишек на остановке смотрят друг на друга, разинув рты, пока трамвай не скрывается за холмом. И вода, холодная вода. Мохнатый живот слегка нависает над поясом пижамных штанов; дождавшись бриджа, Хан подыгрывает на невидимых барабанах….
This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is. Рекомендации разработаны в соответствии с планом работы рабочей группы. Профильной комиссии по сердечно-сосудистой хирургии Экспертного совета МЗСР РФ.
Я не знаю, что им говорить про этот бинокль. Пути пролегают среди десятков и сотен парков Ловисы, ведут к университетским городкам и районам социального жилья, где город незаметно уступает место хвойным лесам. Самые крепкие. Хирд одет в свой серый тюремный комбинезон. Частный детектив — это химера. Хорошо отлаженной бюрократической машине деформированнного рабочего государства не составит большого труда освежить свои перфокарты.
В жаркий солнечный день, двадцать лет назад. Тени пляжных кабинок растягиваются и ползут по песку, будто стрелки часов. Хоть у Хирда там в принципе и были какие-то мальчики, ему больше по вкусу пышногрудые дочери Гудрун. Я все эти тридцать папок наизусть помню, и в них об этом ни строчки. Он начинает: — Когда мы виделись последний раз, я, кажется, повел себя грубо. Теперь ты ничего от меня не получишь, — озверело рычит он. Вот где вы хотели бы жить. Уничтожение всех кинопленок было бы слишком подозрительным. Конрад кивает. Трое мальчишек на остановке смотрят друг на друга, разинув рты, пока трамвай не скрывается за холмом. Вы думаете, что историю вершат магистерские диссертации и, я не знаю… — А что, по-вашему, ее вершит?
Улыбка еще мгновение теплится на его круглом, с двойным подбородком, лице, а затем исчезает. Он снова откидывается на спину и смотрит на солнце сквозь стекло пузырька. Еще неделя в Серости. Но применительно к фото- и, в некоторых особо любопытных случаях, киноматериалам, очистка начинает требовать определенных технических ухищрений. Атрофированная сердечная мышца Хана начинает болеть даже от мизерного усилия, и заснуть уже не выходит.
Конрад замечает, что за слова сорвались с губ философа, но не подает виду. Изображение людей на пляже внизу, летних северян с их полотенцами и зонтиками, усиливается в темной, прохладной стеклянной сердцевине. В далеких малоэтажных пригородах гаснет свет, и Мачеек представляет себе летние домики, пустые пляжи и сосны, дремлющие под дождем. Всего в нескольких километрах отсюда, в ближайшем поселке — дипломатическая вилла его отца. Они возвышаются над платформой, подвешенные под небесами паутиной тросов. На ней по небесно-голубому фону бегут белые звезды. Постойте… А это кто?
Все втроем они уже третью неделю стараются разговаривать между собой как можно более академично. Я не знаю, что им говорить про этот бинокль. Два часа спустя Йеспер в одиночестве сидел в своем светящемся кубе над устрашающего размера кипой классных фотографий и газетных вырезок, держа в руке резинку для волос. Author: Н. Не слышу, тут какая-то чушка визжит. Уже для того, чтобы просто здесь выжить, нужно обладать чертами сверхчеловека. Каштаны перед гимназией качаются на ветру. Немного розовой жидкости капает с подбородка на галстук. Что сказать? Наконец он теряет терпение: — Пожалуйста, освободите мне вторую руку. Это Арам Ухтомский, верный революционный товарищ Мазова по Одиннадцатидневному правительству, выдающийся агроном, генетик, один из трех селекционеров сорта картофеля «Улан желтый». Страны, жителей которых называют уничижительным общим термином «гойко».
В вышине парит в восходящем потоке одинокий орлан-белохвост. Но это неважно. Двадцать лет. Агент Международной полиции Тереш Мачеек с ледяным спокойствием делает запись в блокноте. Редкая аполитичная фигура, чьи непритязательность и бесценный вклад в рацион мирового пролетариата трижды спасали его от партийных чисток. Это я помню очень.
Он размышляет. Канавы и пропавшие дети — это и ваша тема. Здоров может быть. Как считаешь? В просторной комнате на паркете сидит мужчина лет тридцати.
Снимает документалки. Ты не представляешь… — успевает произнести Видкун Хирд, прежде чем Йеспер торопливо выключает проектор. Гессле ему понравился: северянин, белый как снег, начитанный, интересный оппонент. Дождь к утру закончился, но всё еще холодно и ветрено. Что Хан, что Тереш даже в спокойной обстановке не бог весть какие собеседники, а план Тереша был в том, чтобы до прихода Йеспера хоронить любые упоминания бинокля под словесной лавиной. Вставай, дорогой коллекционер!
И вода, холодная вода. Газетные вырезки, ворох заметок, а в центре — копии «писем Молин». После того, как полиция и силовые структуры сдаются, друзья или. Ее плечи приподнимаются, ключицы вырисовываются под кожей. Зонт у него огромный. У него, мол, тоже есть дети, и так далее. А он слышал от кого-то на работе, что я знал девочек. Мазутный дым и химическая радуга на серой, точно олово, воде.
Йеспер переводит фокус ближе. Поэтому некоторые названия и термины было решено не приводить в соответствие с русской локализацией Disco Elysium. Самое любимое на свете. Анни быстро крутит головой туда-сюда, словно котенок. Но прямо сейчас кошачий голосок из монолитных колонок в десятитысячный раз повторяет: «люблю… люблю… люблю…». Обещаю, я не выпрыгну за борт! Кинозвезда, революционер. И это было только одним из его многочисленных условий. Спасибо, обойдусь. Тереш, который в это время клал в свой черный кофе шестую ложку сахара, отставляет чашку. Рослый веснушчатый парень держит возле уха телефонную трубку. Вот они — времена, о которых рыдают консерваторы. Но все мы оставляем следы, и цензоры тоже люди. Они надолго застряли в очереди за мороженым.
Йеспер щелкает выключателем, и в сердце проектора загорается маленькая лампочка. Молин ахает, прикрыв рот рукой, когда эта долговязая фигура солдатиком прыгает с обрыва высотой с четырехэтажный дом. И… — Он мне не друг, он психотеррорист. Хан набрасывает поверх пижамных штанов заношенный халат и уходит наверх по подвальной лестнице. Ты не представляешь, как я сейчас тебя трахну». К счастью, Май, сидевшая у него на закорках, болтала без умолку и всех смешила.
Для него всё это уже пройденный этап. А потом его нос улавливает крошечную молекулу ароматического масла. Был ли прав старик, который видел ее на мосту в вечернем платье — или фанатичный поклонник, утверждавший, что встретил ее через год в Ревашоле? Йеспер щелкает выключателем, и в сердце проектора загорается маленькая лампочка. Звезды скользят по белому платью Молин Лунд, ладонь Хана у нее на талии влажная от волнения. Они возвышаются над платформой, подвешенные под небесами паутиной тросов. Там его никогда не найдут! Так грустно. Над комнатой парит одинокий призрак: бежевое полупальто Perseus Black на вешалке и белые замшевые туфли за три тысячи реалов на обувной полке под ним. И тогда, вместе с давшим отпор революции Граадом, они заставили Нильсена исчезнуть.
В бледно-голубом небе тают облака, солнце отражается в воде яркой белой полосой. Вы думаете, что историю вершат магистерские диссертации и, я не знаю… — А что, по-вашему, ее вершит? Веснушки на его носу и щеках со временем полностью выцвели, в углах рта залегли скорбные складки. Вот это место, где бит на полминуты как бы уходит под воду, а потом — просто невероятно! Можно точно сказать, что Видкун — человек тщеславный. Меня уволят, если я снова в это полезу… — Нет, Тереш, не может быть, чтобы вообще ничего нельзя было сделать! Она была в зените славы. И вот две недели назад Йёста пришел ко мне поговорить. На лице у Хана засыхает грязь, руки подняты в неуклюжей боксерской стойке. Даже очень. У зарешеченного окна комнаты для допросов Видкун Хирд презрительно разглядывает агента Международной полиции. Они возвышаются над платформой, подвешенные под небесами паутиной тросов. Вы не видели, куда ушли ребята, которые спрыгнули вон оттуда?
Проект не преследует коммерческой выгоды. Текст публикуется для поддержания интереса к книге и будет удален, как только выйдет официальный перевод на русский. Амфетамин (АМФ) в Южно-Сахалинске Russia Бесплатные пробники Метадона Бесплатные пробы Мет, метамфа Находка Сегежа Санта-Крус-де-Тенерифе Испания.
Мачеек щелкает крышкой прибора у себя на руке. Из бутылки с водой в его правой руке на окна летят жемчужные капли. Тереш достает из поролонового вкладыша ящика катетеры с болтающимися на концах иглами и желтоватыми патрубками, закрепляет у себя на запястье жуткого вида прибор с гофрированной помпой и затягивает на закованной руке Хирда резиновый жгут. Четверка серых лошадей трогается с места, салон трамвая в сумерках светится желтым, и Май в белом платьице с ангельскими крыльями дремлет на коленях у Молин. Фотохудожница, жена проектировщика жилья, немного отстает от компании и возвращается под бетонную крышу куба.
Когда они с молодой фотохудожницей, женой проектировщика жилья, стояли у окна и разговаривали о фанк! Кроме того, он старается не смотреть на другую сторону города, дальше по извилистой береговой линии — туда, где Шарлоттешель. Они курсировали между туалетами кафе Ассоциации архитекторов и престижных бюро интерьерного дизайна, попивая воду из бутылок и поздравляя друг друга с передовым изобретением: «Наш проект будет править миром, через этот язык образов мы определим визуальное восприятие человечества на годы вперед» — «Когда-нибудь я напишу об этом книгу! Четверка серых лошадей трогается с места, салон трамвая в сумерках светится желтым, и Май в белом платьице с ангельскими крыльями дремлет на коленях у Молин. Неудачи выводят бунтаря из себя. Через кровь, во мраке ночи, из одной зимы в другую, передается оно между поколениями. Они хотят произвести впечатление деловых людей, когда осенью вернутся в школу. Под глазами, у переносицы, они сходятся острыми углами, делая его похожим на хищную птицу.
Пробы Амфетамин, амф Мессина Теперь, когда главная опасность позади, Терешу кажется, что Йеспера пора вернуть на землю: — То-то от тебя цветочками пахнет! Агент Международной полиции Тереш Мачеек с ледяным спокойствием делает запись в блокноте. Так появилась призрачная серая цитоплазма, постоянно плавающая по правую руку от Мазова. Не слишком уютно, — отвечает Хан. Пока они смущенно собираются, ищут одежду и сумки, Йеспер наблюдает за ними остекленевшими глазами, с гротескно искривленным в презрительной гримасе ртом.
Левой рукой агент держит поднятым воротник пальто, в правой у него сигарета. Укрывшись за пучком. Ряды весел в темно-синей имитации морской воды с белыми гребнями волн; папирусно-желтые ребристые паруса кораблей гордо расправлены. В кадр врывается охранник в темно-синей форме и бьет соплеменника дубинкой по запястью. Тереш соглашается: — Очень полезное. Мы у одного мужчины, — пишет кто-то, называющий себя Молин. Пошли вон, ублюдки. Паркет недавно покрыт лаком; на лоб мужчины падает белокурая челка. Это последний раз, когда кто-то видит девочек. Впереди, за лобовым стеклом мотокареты, начинается островная часть города, которая двадцать лет назад считалась неблагополучной. Низшая форма жизни второго порядка, вроде гавриловской собаки. Йёста — так зовут оператора — говорил, что боится, и спрашивал меня, стоит ли вообще за это браться. Тереш рассказывает девочкам о дипломатической вилле отца, о планах на лето, о том, что они собираются делать завтра. И еще круче, чем прежде.
Но главной из неудач оказалось не то, что мировая революция Мазова превратилась в бойню, а после потерпела крах, и не то, что кости возлюбленных-революционеров оказались выставлены в фойе салона ароматерапии. Чем неблагоприятнее внешние условия, тем сильнее они понуждают человеческую особь к развитию. Этим вечером Йеспер может позволить себе конфеток. Он одиноко стоит наверху, глядя попеременно то на песчаный склон, то на свои белые штаны с матроской. Это было ужасной ошибкой. Волшебная палочка доброй мачехи падает из ее рук на усыпанный песком пол.
И вода, холодная вода. Трое мальчишек на остановке смотрят друг на друга, разинув рты, пока трамвай не скрывается за холмом. Нежные персиковые цветы социал- демократии, ее заботливые социальные программы, ее прогрессивный подход исцелят даже самую искалеченную душу. В правой руке дизайнер сжимает нежно-розовую резинку для волос. Хан шарит рукой в изголовье кровати. Во время своего покаянного обращения к Президиуму Ухтомский с ужасом обнаружил, что называет себя жалким пластилиновым червяком. Теплое кисловатое дыхание колышет белую гостиничную простыню возле рта Продавца линолеума. Маленький Инаят Хан падает в замерзшую грязную лужу. Письма пришли через полтора года после того последнего дня в Шарлоттешеле. В зад ему впивается корень, а спину царапают камни — рубашка вылезла из штанов и задралась. Под покрывалами все затаили дыхание от волнения. Кровь густо заливает тюремный комбинезон. Канавы и пропавшие дети — это и ваша тема. Над цветущим шиповником жужжат насекомые. Высший класс!
Йеспер оттирает плечо свитера платком: — Так ты целовался с Молин, или нет? Чтобы им тоже достались большие, сильные челюсти, которыми можно откусить много мяса. У них там все были в полной растерянности. Хан и Тереш смотрят вниз, на пляж, прикрыв рукой глаза от солнца. Там — но не здесь. Теперь, когда главная опасность позади, Терешу кажется, что Йеспера пора вернуть на землю: — То-то от тебя цветочками пахнет! Где-то в бесцветной дали виднеется силуэт обрыва. Она отворачивается. Выцветшие и гладкие. По поверхности воды идет рябь, отражения фонарей ломаются под колесами подъехавшей машины.
Хирд ухмыляется, слыша обрывки разговора между агентом и охранником. В вас тоже есть черты сверхчеловека, Конрад. Два часа спустя Йеспер в одиночестве сидел в своем светящемся кубе над устрашающего размера кипой классных фотографий и газетных вырезок, держа в руке резинку для волос. Просто какая-то певичка в какой-то там студии. Над верхушками сосен палит солнце, но на песок под ними, пронизанный переплетенными корнями, падают только редкие пятна света, словно на золотистом дне океана. Start by pressing the button below! Йеспер встал посреди комнаты и с облегчением выдохнул. Перед его глазами проносятся образы: ландыши, открытая кожа, пар от дыхания. А там, рядом с тем бородатым профессором — разве не Конрад Гессле, четырехкратный номинант премии Оскара Цорна? В другой руке он всё еще держит ручку; он продолжает смотреть на нее, рассеянно улыбаясь и бормоча себе под нос: «Есть комиссар, нет комиссара». Там каждую неделю чья-то дочь выбиралась из подвала, где ее держали тридцать лет, и звала на помощь. Никто не жаждал увидеть ни колонии моллюсков в глазницах, ни мертвую улыбку золотых зубов, ни ошеломленные лица строителей гидроэлектростанции. Уж точно не носками и не этой раздевалкой. Поток машин отражается в окнах домов и витринах закрытых магазинов, пока мотошоссе не поднимается над пешеходными дорожками. Незваные призраки.
Его терпение на исходе. Злые слезы оставляют дорожки на щеках мальчика в оленьем свитере. И один голубь. Страшно интересно! Он берет у улыбчивой волонтерки карточку со своим именем и сует в задний карман брюк. Они полгода просидели с Хирдом в Кронштадте… — Да ладно! Но подделать историю не вышло: ретушеры по рассеянности пропустили одну фотографию, на которой в числе прочих был запечатлен Ухтомский.
Но пока я занимался этим, я многому научился… И… дальше всё получилось само собой. Но где же они? Конрад кивает. Кажется, что птица просто висит в воздухе. Проект не преследует коммерческой выгоды. Крысоподобный тип за стеклом исчезает. Как считаешь? Да, Йеспер теперь тоже знаменитость… — «Дерьмо верблюжье». Волшебная палочка доброй мачехи падает из ее рук на усыпанный песком пол. Мама, он называл меня верблюжьим дерьмом.]
Подавив внутренние беспорядки, Граад становится мировой державой, сверхгосударством; его города разрастаются, и даже с орбиты видна сверкающая паутина его метастазов. Ты только посмотри! В кадр врывается охранник в темно-синей форме и бьет соплеменника дубинкой по запястью. После заметной для всех паузы он берет и без того острый, как игла, карандаш, сует его в точилку и крутит, горько улыбаясь. Июнь, двадцать лет назад. Обворожительная певица ест салат с оливками, гендиректор хвалит весперскому партнеру омаров.
